Неточные совпадения
— Я вполне серьезно думаю так! Он — проповедник, как большинство наших литераторов, но он — законченное многих, потому что не от ума, а по натуре проповедник. И — революционер, чувствует, что
мир надобно
разрушить, начиная с его основ, традиций, догматов, норм.
Угадывая законы явления, он думал, что уничтожил и неведомую силу, давшую эти законы, только тем, что отвергал ее, за неимением приемов и свойств ума, чтобы уразуметь ее. Закрывал доступ в вечность и к бессмертию всем религиозным и философским упованиям,
разрушая, младенческими химическими или физическими опытами, и вечность, и бессмертие, думая своей детской тросточкой, как рычагом, шевелить дальние
миры и заставляя всю вселенную отвечать отрицательно на религиозные надежды и стремления «отживших» людей.
Нужно зажечь мировой пожар, нужно
разрушить старый
мир.
Вы оторвали человека от жизни и
разрушили его; социализм соединяет разрушенный вами
мир во единое великое целое, и это — будет!
В ней не было слепого чувства мести и обиды, которое способно все
разрушить, бессильное что-нибудь создать, — в этой песне не слышно было ничего от старого, рабьего
мира.
Этого требует время — мы должны идти всегда впереди всех, потому что мы — рабочие, призванные силою истории
разрушить старый
мир, создать новую жизнь.
Я помню — первое у меня было: «Скорее, сломя голову, назад». Потому что мне ясно: пока я там, в коридорах, ждал — они как-то взорвали или
разрушили Зеленую Стену — и оттуда все ринулось и захлестнуло наш очищенный от низшего
мира город.
Ему казалось, что вот, того и гляди, она изменит или какой-нибудь другой неожиданный удар судьбы мигом
разрушит великолепный
мир блаженства.
— Отчего? Что же, — начал он потом, — может
разрушить этот
мир нашего счастья — кому нужда до нас? Мы всегда будем одни, станем удаляться от других; что нам до них за дело? и что за дело им до нас? нас не вспомнят, забудут, и тогда нас не потревожат и слухи о горе и бедах, точно так, как и теперь, здесь, в саду, никакой звук не тревожит этой торжественной тишины…
Так-де чинить неповадно!» Этот горячий поступок
разрушил в один миг успех прежних переговоров, и не миновать бы Серебряному опалы, если бы, к счастью его, не пришло в тот же день от Москвы повеление не заключать
мира, а возобновить войну.
Рабство было противно всем тем нравственным началам, которые проповедовал Платон и Аристотель, а между тем ни тот, ни другой не видели этого, потому что отрицание рабства
разрушало всю ту жизнь, которой они жили. То же происходит и в нашем
мире.
Но если это так, если справедливо, что от нас зависит
разрушить существующий строй жизни, имеем ли мы право
разрушать его, не зная ясно того, что мы поставим на его место? Что будет с
миром, если уничтожится существующий порядок вещей?
Но есть люди, которые верят в это, занимаются конгрессами
мира, читают речи, пишут книжки, и правительства, разумеется, выражают этому сочувствие, делают вид, что поддерживают это, так же, как они делают вид, что они поддерживают общества трезвости, тогда как большею частью живут пьянством народа; так же, как делают вид, что поддерживают образование, тогда как сила их держится только на невежестве; так же, как делают вид, что поддерживают свободу конституции, тогда как их сила держится только на отсутствии свободы; делают вид, что заботятся об улучшении быта рабочих, тогда как на подавленности рабочего основано их существование; делают вид, что поддерживают христианство, тогда как христианство
разрушает всякое правительство.
Он не смущается ничем… о я
разрушуТвой сладкий
мир, глупец, и яду подолью.
И если бы ты мог на карту бросить душу,
То я против твоей — поставил бы свою.
— Я родился в
мире и для
мира, чтобы поразить его удивлением! Я щадил этот город ради тебя — он как заноза в ноге моей и мешает мне так быстро идти к славе, как я хочу этого. Но теперь — завтра — я
разрушу гнездо упрямцев!
Здесь пойдет речь о железном Тимур-ленге, [Тимур-ленг (Тамерлан) — прозвище Тимура (1336–1405).] хромом барсе, о Сахиб-и-Кирани — счастливом завоевателе, о Тамерлане, как назвали его неверные, о человеке, который хотел
разрушить весь
мир.
О, где ты, волшебный
мир, Шехеразада человеческой жизни, с которым часто так неблагосклонно, грубо обходятся взрослые люди,
разрушая его очарование насмешками и преждевременными речами! Ты, золотое время детского счастия, память которого так сладко и грустно волнует душу старика! Счастлив тот, кто имел его, кому есть что вспомнить! У многих проходит оно незаметно или нерадостно, и в зрелом возрасте остается только память холодности и даже жестокости людей.
Она поняла, сознала, развила истину разума как предлежащей действительности; она освободила мысль
мира из события
мира, освободила все сущее от случайности, распустила все твердое и неподвижное, прозрачным сделала темное, свет внесла в мрак, раскрыла вечное во временном, бесконечное в конечном и признала их необходимое сосуществование; наконец, она
разрушила китайскую стену, делившую безусловное, истину от человека, и на развалинах ее водрузила знамя самозаконности разума.
Не только благо нашего отечества, но и благо целого
мира утверждено победами Екатерины. Давно ли еще знамя лжепророка грозило стенам Венским? Новый Магомет II мог быть новым истребителем государств Европейских: сколь же бедственны успехи Оттоманского оружия для человечества и просвещения? Теперь варвары уже не опасны для Европы; теперь слабый Паша Виддина презирает могущество Порты!.. И сия безопасность есть дело Великой Екатерины, Которая потрясла и
разрушила сей колосс ужасный.
Катастрофа, никогда еще не испытанная
миром [Катастрофа, никогда еще не испытанная
миром… — первая мировая война; журнал Горького «Летопись», в котором была опубликована статья, занимал активную антивоенную позицию.], потрясает и
разрушает жизнь именно тех племен Европы, духовная энергия которых наиболее плодотворно стремилась и стремится к освобождению личности от мрачного наследия изжитых, угнетающих разум и волю фантазий древнего Востока — от мистик суеверий, пессимизма и анархизма, неизбежно возникающего на почве безнадежного отношения к жизни.
Обнять гордой мыслью все мироздание, направить могучую руку на славные подвиги, стать одному против целого
мира,
разрушить все препятствия и отыскать свое счастье в наслаждениях высокой славы и верной любви — вот возвышенные стремления юношеского возраста.
Всякий человек, прежде чем быть австрийцем, сербом, турком, китайцем, — человек, то есть разумное, любящее существо, призвание которого никак не в том, чтобы соблюдать или
разрушать сербское, турецкое, китайское, русское государство, а только в одном: в исполнении своего человеческого назначения в тот короткий срок, который предназначено ему прожить в этом
мире. А назначение это одно и очень определенное: любить всех людей.
Часто люди, не соглашаясь с учением Христа в его настоящем смысле, не соглашаясь с воздаянием добром за зло, говорят, что если принять это учение, то разрушится весь привычный порядок жизни, и что поэтому учение это нельзя принять. А между тем учение Христа и есть именно такое учение, которое должно
разрушить дурное устройство нашей жизни. Оно затем и проповедано
миру, чтобы
разрушить старый дурной порядок и установить на его место новый, хороший.
«Если центр тяжести переносят не в жизнь, а в «тот
мир», — говорит Ницше, — то у жизни вообще отнимают центр тяжести. Великая ложь о личном бессмертии
разрушает всякий разум, всякую природу в инстинкте; все, что есть в инстинктах благодетельного, споспешествующего жизни, ручающегося за будущность, — возбуждает теперь недоверие. Жить так, что нет более смысла жить, — это становится теперь смыслом жизни!»
Он так говорит о «разрушении церквей»: «в
мире нет достаточно религии даже для того, чтобы только
разрушать религии».
Но они не видят, что этим они
разрушают целый сложный, чудесный
мир, в котором жизненно-неразрывно все связано одно с другим.
Всякое допущение телеологии в
мире, в природе
разрушает свободу и нравственную жизнь человека.
Все состояния, производные от радикального греха самолюбия и эгоцентризма, — разнообразные формы ressentiment, честолюбие, властолюбие, зависть, ревность, обида — создают свои фантасмагорические
миры и
разрушают реальности.
Фантазмы пола
разрушают любовь, которая принадлежит
миру реальному, бытию.
И вот все греховные страсти создают свои
миры фантазм, нарушают и
разрушают первичное чувство реальности, делают человека антиреалистом, идеалистом в дурном смысле слова.
— Кто сказал что нельзя убивать, жечь и грабить? Мы будем убивать, и грабить, и жечь. Веселая, беспечная ватага храбрецов — мы
разрушим все: их здания, их университеты и музеи; веселые ребята, полные огненного смеха, — мы попляшем на развалинах. Отечеством нашим я объявлю сумасшедший дом; врагами нашими и сумасшедшими — всех тех, кто еще не сошел с ума; и когда, великий, непобедимый, радостный, я воцарюсь над
миром, единым его владыкою и господином, — какой веселый смех огласит вселенную!
Он хочет поднять мировой бунт, зажечь мировой пожар, хочет
разрушить старый
мир, он верит, что на развалинах старого
мира, на пепелище возникнет сам собой новый
мир.
Новая духовность понимает дух не как отрешенность и бегство из
мира, покорно оставляющее
мир таким, каков он есть, а как духовное завоевание
мира, как реальное изменение его, не объективируя дух в мировой данности, а подчиняя
мир внутреннему существованию, всегда глубоко личному,
разрушая призраки «общего», т. е. совершая персоналистическую революцию.
Так сидел он, широкоскулый, бледный, вдруг такой родной, такой близкий всем этим несчастным, галдевшим вкруг него. И в опустошенной, выжженной душе, и в разрушенном
мире белым огнем расплавленной стали сверкала и светилась ярко одна его раскаленная воля. Еще слепая, еще бесцельная, она уже выгибалась жадно; и в чувстве безграничного могущества, способности все создать и все
разрушить, спокойно железнело его тело.
Трагизм положения людей христианского
мира в том, что, по неизбежному недоразумению, христианскими народами принято было, как свойственное им религиозное учение, такое учение, которое в своем истинном значении самым определенным образом отрицало,
разрушало весь тот строй общественной жизни, которым жили уже эти народы и вне которого не могли себе представить жизни.
В том, что народы христианского
мира приняли в скрытом, извращенном виде то учение, которое в своем настоящем значении неизбежно должно было
разрушить тот строй жизни, в котором они живут и с которым не хотят расстаться, — в этом причина страданий христианских народов.